Эксклюзив

До сих пор у ветерана войны летчика-истребителя Александра Гаврилова хранится его летная книжка с записями обо всех совершенных им вылетах – воздушных боях, сопровождениях, боевых налетах…

- Первый день войны помню как сейчас, - говорит Александр Васильевич. – Новость объявили по радио, была настоящая эйфория, такая уверенность, что уже завтра мы просто раздавим этих немцев, как тараканов…

На тот момент наш герой окончил десятый класс одной из московских школ. Первые вражеские самолеты стали появляться над столицей через месяц после начала войны. Сначала их было немного, но сбрасываемые ими пятисоткилограммовые бомбы причиняли колоссальные повреждения. Александр вместе с другими соседскими парнями постоянно дежурили на крыше своей многоэтажки. Ребята подняли наверх ведра с водой на случай, если от сброшенной зажигательной смеси начнется пожар. Но когда это произошло…

- Бомба упала где-то в 150 метрах от нашего дома, - делится собеседник воспоминаниями. – Мы жили рядом с Белорусским вокзалом, видимо немецкие летчики в него и целились, но промахнулись. Не успела она еще земли коснуться, нас как ветром с крыши сдуло, даже и не помню, как в подвале очутились. Такой визг, свист стоял, когда она падала, напугались очень.

Александр с раннего детства был активным, постоянно участвовал в самодеятельности, а учебу в школе совмещал с посещением аэроклуба. В начале войны, ребятам еще разрешали делать учебные вылеты под Москвой. Но когда стали появляться немецкие самолеты, аэроклуб перебазировали под Рязань. Там молодой человек закончил свое обучение на У-2, после чего добровольцем вступил в ряды Красной Армии.

- Меня приняли в Армавирскую военную школу пилотов, выпускающих резервных летчиков-истребителей, окончил я ее только в мае 1944 года, - продолжает Александр Васильевич. -  Мы учились на советских тихоходных, плохо вооруженных истребителях. Наша авиация несла большие потери, выступая против мощных «мессершмиттов» и «фоккеров». Учеба затягивалась еще и потому, что нам приходилось дважды эвакуироваться из-за наступления немецких войск. Сначала до Каспийского моря, потом вернулись обратно в Армавир, а далее нас отправили в Среднюю Азию, Фергану.

По окончании школы пилотов Александр Гаврилов попал в 25-й запасной истребительный полк, расположенный в кавказском городе Кутаиси. Здесь выдалась возможность пересесть на американские истребители П-39, на которых в дальнейшем и стали летать наши летчики.

Даже первый учебный вылет не мог сравниться с первым боевым. Дальнобойная пушка обстреливала город, ее решили отследить с воздуха и отправили на разведку четыре истребителя. Рядом с Александром были опытные летчики, но победить страх оказалось совсем не просто.

- У меня было 74 вылета на сопровождение, - рассказывает собеседник. – Каждую эскадрилью бомбардировщиков, летавших на боевые задания, обязательно сопровождали истребители. Нашей задачей было защищать бомбардировщики, если на них нападут немецкие истребители. Во время двух таких вылетов я чуть не погиб. Мы летали в сопровождении над Германией. Уже взяли обратный курс, была небольшая облачность, и, чтобы не попасть в нее, я поднялся чуть выше и увидел шестерку «фоккеров». Один из них сразу выстрелил в хвост моего самолета, еле успел увернуться. Так как я был закреплен за командиром эскадрильи, стал передавать ему по радио, что атакован, а он меня не слышал. Но потом, обнаружив мое отсутствие, вернулся, увидел нагонявший меня немецкий истребитель, подошел к нему сзади и расстрелял. Тот потерял управление, повернулся брюхом вверх и я выстрелил ему вдогонку. Самолет взорвался. Все это происходило над вражеским аэродромом, и было видно, как немцы бегают внизу, суетятся, поднимают в воздух другие истребители. Но мы к этому времени уже далеко ушли…

Второй аналогичный случай произошел прямо над Берлином. Немцы применяли один хитрый прием. Зенитка с земли отсекала самолет и уводила в сторону от остальной группы, а там его уже поджидали вражеские истребители. Такая огненная стена отсекла как-то и Александра, он оказался в ловушке – с одной стороны взрываются зенитные снаряды, с другой – приближаются немецкие истребители. Но нашему летчику удалось сделать переворот, обогнуть огненную стену и вырваться из этой западни. Говорит, что тогда его спасло только то, что самолет у него хороший был, маневренный, хоть и номер ему выпал не особо счастливый - тринадцатый. Но всю войну, к сожалению, ему не удалось на нем пролетать. Как-то пришло пополнение, молодым ребятам надо было набираться опыта. Один парень взял истребитель Александра и, даже не успев подняться в воздух, врезался в хвост впереди стоящего самолета. Обе машины пострадали так, что не подлежали восстановлению, а боец не справился с чувством вины и застрелился. Это была не единственная смерть в эскадрилье, состоящей из 12 летчиков. Трое не вернулись с боевого задания. Еще двое разбились: один не справился с порывом ветра  во время учебного прыжка и приземлился на голову, второй сделал переворот на малой высоте  и врезался в землю. Как-то к подобному летальному исходу был близок и наш герой, которому чудом удалось поднять машину обратно в воздух после переворота на малой высоте.

- К концу войны с авиацией у нас стало получше, - констатирует ветеран, - но и у немцев появились реактивные истребители. Когда мы летали над Берлином, только успевали головой вертеть, ведь они в два раза быстрее были. На вражеской территории мы всегда были начеку, спали с пистолетами под подушкой. Как-то ночью услышали стрельбу, вскочили с постелей, схватили оружие, выбежали на улицу, а там со всех сторон кричат: «Ура! Победа!». В этот день даже вылетов не было, а 10 мая нас снова посадили в самолеты. Немцы уходили на запад, к американцам, огромные, многотысячные серые колонны. Мы пытались их развернуть, но они на нас не реагировали, как по приказу шли, опустив глаза к земле, ни один голову не поднял, а стрелять в них тогда уже запрещено было. Два дня мы кружили над ними, но так и не развернули…

Демобилизоваться Александру Гаврилову удалось только в 1947 году, да и то по состоянию здоровья. В последние дни войны при глубоком пикировании у летчика что-то случилось с барабанной перепонкой, была просто дикая боль. Но приземлившись, он не мог себе позволить пойти пожаловаться на плохое самочувствие, боялся, что его неправильно поймут. Приходилось молчать и терпеть. Но после войны он все же обратился за медицинской помощью, врачи поставили ему ультиматум – либо трепанация, либо демобилизация. Александр выбрал второе, ведь операция была опасной, а его и без этого один раз уже приписали к умершим.

- Я был на сопровождении бомбардировщиков, когда увидел два немецких «мессершмитта», - рассказывает собеседник. – В паре с командиром эскадрильи мы отвели их в сторону. В километре от земли была дымка, и мой ведущий исчез в ней. Когда я остался один, немцы приготовились меня атаковать. Но я увидел в стороне группу советских бомбардировщиков и полетел к ним. Немцы отстали от меня. Было уже довольно поздно, темнело, до моего аэродрома далеко, и я решил сесть с этой группой. Утром собрался к себе, а меня дежурный по полетам не отпускает, наверно напугались, что я какой-нибудь шпион. Связались с моим аэродромом, сказали, чтобы они сами за мной прилетели, а там говорят, что у них такой больше не числится, погиб вчера, не вернулся с боевого задания. Долго еще потом разбирались, прежде чем отпустить. Прилетел, а меня действительно уже из всех списков вычеркнули, даже в документы запись о смерти внесли…

Сегодня о военном времени Александру Васильевичу напоминают лишь черно-белые фотографии и летная книжка. Но для него, как и для любого ветерана, служба в рядах Красной Армии – целая жизнь, и помнить о ней – наш общий долг…

Жанна ОБЛОМКИНА

Комментарии:

Написать комментарий

Написать комментарий

← список